Я протянула правую руку и мягко коснулась его разбитой скулы.

– Что случилось? – повторила я, надеясь, что он не отстранится.

– Подарочек от маминого мужа.

– Он тебя ударил? – ошеломленно прошептала я.

– Да. И я его. Не беспокойся, я ему без труда дал сдачи. Мне даже сдерживаться пришлось. Драться с пьяным в полную силу не очень честно.

Сэмюэль говорил спокойно, его лицо ничего не выдавало. Но я не поверила.

– Твоя мама разрешает ему бить тебя?

– Она его уже давно не контролирует. Мама тоже слишком много пьет, а отчима она боится. Но гораздо больше ее пугает мысль о том, что он уйдет. Особенно ей не хочется, чтобы это произошло из-за меня. Поэтому всем будет лучше, если я больше не вернусь.

– Но… я думала, твоя мама хотела, чтобы ты вернулся. Твои бабушка с дедушкой так сказали.

– Мама не хочет, чтобы я стал морпехом и погиб в какой-нибудь войне, которую развяжут белые люди. Она не понимает, почему я хочу уехать. Говорит, что зря вышла за моего отца, что я бросаю ее, потому что стыжусь своих корней. Так странно: мама хочет, чтобы я уехал, но в то же время не хочет меня отпускать.

Я почувствовала его беспомощность, но не знала, как утешить. Я не могла понять его отношений с матерью, как и всех сложностей, связанных со смешанным происхождением, вызывавшим у него непростые чувства.

– Почему ты решил вернуться? – Я была уверена, что мне бы не хватило смелости оставить родных.

– Я поговорил с бабушкой. Зимой овец держат в загоне поближе к дому, и она почти все время проводит у ткацкого станка. Изготавливает все эти чудесные коврики и одеяла. По ее словам, ткацкий дар она получила от Женщины-Паука. – Он посмотрел на меня с едва уловимой улыбкой. – Женщина-Паук никак не связана с СуперСэмом, Бионической Джози и им подобными. – Сэмюэль насмешливо изогнул брови, а потом снова перешел на серьезный тон. – Она из Священного народа – что-то вроде богов у навахо.

Моя бабушка никогда не училась в школе. Ее родители с подозрением относились к школам белых людей. Они спрятали ее в кукурузе, когда социальные работники пришли в резервацию навязывать образование. Тогда детей забирали в школы-интернаты. Там им не разрешали говорить на навахо. Родители испугались, что в школе их дочь перестанет быть собой. Они сказали, что овцы прокормят ее и дадут все необходимое.

Что самое интересное, они оказались правы. Моя бабушка ни от кого не зависит. Она заботится об овцах, а те кормят ее. Она умеет стричь шерсть, мыть, чесать и прясть. Из пряжи она делает коврики и одеяла на продажу. На навахо овец называют «то, чем мы живем». Бабушка говорит, что благодарна Женщине-Пауку за свой дар, также за овец, за хоган, за свою жизнь… но все-таки она жалеет, что не попала в школу.

Когда я был в резервации, она сказала, чтобы я хорошо учился, гордился своим наследием и не боялся себя. Сказала, что я навахо, но в то же время и сын своего отца. Нельзя поставить одно наследие над другим.

Сэмюэль умолк, и мы какое-то время сидели в тихой задумчивости.

– Я помогу тебе, Сэмюэль.

– Я знаю. И еще, Джози…

– М-м?

– Помнишь, я говорил тебе, что ты совсем не похожа на навахо?

Я рассмеялась, вспомнив, с каким презрением он заявил об этом.

– Ага, помню.

– Я кое-что понял, когда разговаривал с бабушкой. – Он сделал паузу и улыбнулся. – Ты напоминаешь мне ее. Забавно, правда?

Я задумалась над этим. Сэмюэль продолжил, видимо, не ожидая от меня ответа.

– Она спела мне песнь исцеления перед отъездом. Обычно все песнопения исполняют для стариков, но бабушка произнесла эти строки как молитву, а молитва – это для всех. Вот какие в ней слова:

Ты всегда ходишь среди красоты, Джози. Ты повсюду ее ищешь. Мне кажется, в глубине души ты все-таки навахо. – Теперь уже Сэмюэль взял меня за руку.

– А можно мне тайное имя? – поддразнила я, хотя меня тронули его слова.

– Я подумаю об этом. – Губы Сэмюэля дрогнули, и по его лицу скользнула тень веселья. – Кстати, Нетти и Дон сказали, что ты заходила узнать про меня. Якобы ты вела себя очень странно и бормотала что-то про пуповину. – В его глазах заплясали искорки смеха.

Я хихикнула, зажимая себе рот свободной рукой. – Сэмюэль? – Он бросил на меня вопросительный взгляд. – Кажется, я придумала кодовое слово для музыки.

Сэмюэль наморщил лоб.

– Какое?

– Овцы.

– Почему?

– Потому что музыка – это то, чем я живу.

– Б’ээ иинаании ат’э?

– Ух ты. Так это произносится? Это даже лучше. Наполненные чувством глубокого умиротворения, мы начали слушать «Реквием» Моцарта.

Я ПООБЕЩАЛА СЭМЮЭЛЮ ПОМОЧЬ с «Отелло», но эта пьеса далась тяжело и мне самой. Я была знакома с языком Шекспира, но мне неприятно было читать о ревности, расизме и предательстве. Я с нарастающим беспокойством и досадой следила за Отелло, который так легко попался на уловки Яго. Мне ужасно хотелось увидеть счастливый конец, но я понимала, что этого не будет.

Сэмюэль, похоже, неплохо справлялся с пьесой. Ему нравились сюжет и сложная шекспировская драматургия. Это было не слишком длинное произведение, и к концу недели мы дошли до второй сцены пятого акта. Сэмюэль внимательно читал, нигде не запинаясь и не останавливаясь, а я слушала его певучий голос. Это было бы даже приятно, если бы не рок, нависший над бедной Дездемоной. Я старалась терпеливо слушать и держать язык за зубами, но все равно то и дело перебивала Сэмюэля:

– Но она ни в чем не виновата! Почему он так легко поверил, что жена ему изменила? – Я была возмущена до глубины души.

Сэмюэль спокойно поднял взгляд на меня и ответил:

– Потому что проще всего поверить в худшее. Я в изумлении уставилась на него.

– Неправда! – выпалила я. – Не могу поверить, что ты говоришь такое! Разве ты не усомнился бы в виновности человека, которого любишь? – У меня в голове не укладывалось, как быстро Отелло поверил в ее предательство. – И почему он больше верил Яго, чем Дездемоне? Это просто невозможно, каким бы честным он его ни считал! И ведь Эмилия предупреждала Отелло, что его обманывают!

Сэмюэль вздохнул и предпринял еще одну попытку дочитать до конца сцены. Я снова встряла – ничего не могла с собой поделать. Меня переполняло возмущение. – Ведь он же назвал себя человеком, «любившим неразумно, но безмерно»! – в смятении воскликнула я. – Тут все как раз наоборот! Он любил разумно! Она заслуживала его любви, это был мудрый выбор! Вот только любил он недостаточно сильно! Если бы Отелло любил Дездемону сильнее, если бы доверял ей, Яго не смог бы их рассорить!